Это письмо мы обнаружили в почтовом ящике редакции 1 января. Зашли забрать новогодние подарки, а тут письмо — в обычном конверте, незаклеенном, без адреса и штемпеля. Без подписи. Письмо о Любви.
Хороший мой, любимый! Как рассказать тебе о моем счастье? Во все времена счастье было понятием отвлеченным. Это неверно. Ничего нет более зримого и вещественного, чем счастье. В течение трех дней я видела его, ощущала, дышала им, держала в руках. Это сделал ты.
Луна в радужном круге, скрип голубого снега, заиндевевшие волосы и ресницы — все это было счастьем. Две девочки догнали меня, таща за собой санки — совсем легонькие детские салазки, которые звенели, подпрыгивая на ухабах. Мы катались с укатанной ледяной горки, и ветер свистел в ушах, и до слез жег глаза. Мы падали, барахтались в снегу, карабкались по скользкой тропке. Наши варежки совсем промокли, а волосы растрепались. И все это было счастьем.
Счастьем была большая темная комната, где пахло хвоей и только что погашенными свечками, а на полу лежали морозные лунные квадраты. Елки не было видно, и только тускло поблескивали кое-где стеклянные шарики.
Счастьем была тихая белая мохнатая ночь, когда я одна ушла далеко-далеко от дома. Я шла по дороге, и все вокруг было полно мягкого белого рассеянного света, все казалось нежным и пушистым, и только фантастически искривленные стволы тальника чернели над заметенным сугробами маленьким озером. Казалось, так можно идти без конца и никогда не устанешь, не озябнешь, не соскучишься.
А еще я помню утро — розово-голубое, чуть морозное, когда лыжи так чудесно шуршат по зернистому плотному снегу, а воздух такой свежести и чистоты, что его пьешь, как воду.
Милый, с чем бы ни встречалась я в эти дни — все было счастьем.
В сущности, ничто не имело непосредственного отношения к тебе — и все-таки все было тобой! Как благодарна я тебе за то, что ни одна темная мысль, ни одно горькое воспоминание, ни одно печальное предчувствие не омрачили этих чудесных дней. Может быть, сейчас, когда я пишу эти слова, я уже не владею ничем. Вокруг меня знакомые стены, белый телефон молчит, и сердце мое снова бьется тревожно и неровно. Я так хочу услышать твой голос и так боюсь потерять чудесное свое счастье.
Но вот сейчас, пока я ничего не знаю, пока я еще верю в самое лучшее, я хочу еще раз сказать тебе спасибо за счастье, за веру в себя, за молодость!
Да-да, за молодость! С каким пристрастием, с какой пытливостью всматривалась я в эти дни в зеркало. И я видела счастливые блестящие глаза, горячий румянец, гладкую, упругую, молодую кожу…
Не свежий воздух, не новогодний морозец сделали это. Это сделало счастье.
Это сделал ты. Словно не было ни горя, ни болезни, ни бессонных ночей. Засыпала ли я или открывала глаза — ты был со мной. Не помню, что ты говорил мне в новогоднюю ночь, не знаю, помнишь ли ты об этом, знаю только, что никогда не верила я в тебя так, как верила в эти, лучшие в моей жизни дни.
Родненький мой, а может, и вправду ты любишь меня? Может, и вправду я еще могу быть молодой и счастливой, может, и сбудутся еще мои желания — мои три желания, из которых самое главное — это быть любимой и нужной тебе!
Вот это, наверное, и есть самое главное, что хотелось сказать тебе. Уже утро, и блеклый рассвет за окном словно подтверждает то, чего я так боялась — у нас ничего такого больше не будет. И, что самое страшное, новый день принесет мне окончательные сомнения в том, что прекрасное мне приснилось. Но это ведь не так?!…
5 января 2003 г.
История моей любви
Это письмо мы обнаружили в почтовом ящике редакции 1 января. Зашли забрать новогодние подарки, а тут письмо — в обычном конверте, незаклеенном, без адреса и штемпеля. Без подписи. Письмо о Любви.
Хороший мой, любимый! Как рассказать тебе о моем счастье? Во все времена счастье было понятием отвлеченным. Это неверно. Ничего нет более зримого и вещественного, чем счастье. В течение трех дней я видела его, ощущала, дышала им, держала в руках. Это сделал ты.
Луна в радужном круге, скрип голубого снега, заиндевевшие волосы и ресницы — все это было счастьем. Две девочки догнали меня, таща за собой санки — совсем легонькие детские салазки, которые звенели, подпрыгивая на ухабах. Мы катались с укатанной ледяной горки, и ветер свистел в ушах, и до слез жег глаза. Мы падали, барахтались в снегу, карабкались по скользкой тропке. Наши варежки совсем промокли, а волосы растрепались. И все это было счастьем.
Счастьем была большая темная комната, где пахло хвоей и только что погашенными свечками, а на полу лежали морозные лунные квадраты. Елки не было видно, и только тускло поблескивали кое-где стеклянные шарики.
Счастьем была тихая белая мохнатая ночь, когда я одна ушла далеко-далеко от дома. Я шла по дороге, и все вокруг было полно мягкого белого рассеянного света, все казалось нежным и пушистым, и только фантастически искривленные стволы тальника чернели над заметенным сугробами маленьким озером. Казалось, так можно идти без конца и никогда не устанешь, не озябнешь, не соскучишься.
А еще я помню утро — розово-голубое, чуть морозное, когда лыжи так чудесно шуршат по зернистому плотному снегу, а воздух такой свежести и чистоты, что его пьешь, как воду.
Милый, с чем бы ни встречалась я в эти дни — все было счастьем.
В сущности, ничто не имело непосредственного отношения к тебе — и все-таки все было тобой! Как благодарна я тебе за то, что ни одна темная мысль, ни одно горькое воспоминание, ни одно печальное предчувствие не омрачили этих чудесных дней. Может быть, сейчас, когда я пишу эти слова, я уже не владею ничем. Вокруг меня знакомые стены, белый телефон молчит, и сердце мое снова бьется тревожно и неровно. Я так хочу услышать твой голос и так боюсь потерять чудесное свое счастье.
Но вот сейчас, пока я ничего не знаю, пока я еще верю в самое лучшее, я хочу еще раз сказать тебе спасибо за счастье, за веру в себя, за молодость!
Да-да, за молодость! С каким пристрастием, с какой пытливостью всматривалась я в эти дни в зеркало. И я видела счастливые блестящие глаза, горячий румянец, гладкую, упругую, молодую кожу…
Не свежий воздух, не новогодний морозец сделали это. Это сделало счастье.
Это сделал ты. Словно не было ни горя, ни болезни, ни бессонных ночей. Засыпала ли я или открывала глаза — ты был со мной. Не помню, что ты говорил мне в новогоднюю ночь, не знаю, помнишь ли ты об этом, знаю только, что никогда не верила я в тебя так, как верила в эти, лучшие в моей жизни дни.
Родненький мой, а может, и вправду ты любишь меня? Может, и вправду я еще могу быть молодой и счастливой, может, и сбудутся еще мои желания — мои три желания, из которых самое главное — это быть любимой и нужной тебе!
Вот это, наверное, и есть самое главное, что хотелось сказать тебе. Уже утро, и блеклый рассвет за окном словно подтверждает то, чего я так боялась — у нас ничего такого больше не будет. И, что самое страшное, новый день принесет мне окончательные сомнения в том, что прекрасное мне приснилось. Но это ведь не так?!…